Процесс формирования этнической культуры неразрывно связан с этногенезом народа. Поэтому появление устойчивых признаков и форм этнокультуры, проявляющихся в ментальности, хозяйственной  деятельности, социальной и в культурной сфере можно  оценивать и как результат завершения этногенетических процессов. При этом «часто подчеркивается, что этническая культура – источник витальных ценностей, обеспечивающих базисные элементы бытия и ориентации в мире... Именно в силу своей витальности, близости к природно-биологическим истокам, этническое начало, проникшее в самосознание и ставшее источником самореализации народа, обеспечивает его выживание в трудных природных и исторических условиях, в столкновении с соседями и завоевателями» (1).

     Этногенез крайне малочисленного крымско-караимского народа (видимо, правильнее - народности) содержит в себе немало проблемных вопросов. Причиной тому и, неоднократно отмеченное в специальной литературе, ограниченное количество нарративных источников, и недостаточно изученный сложный механизм этнических процессов в Крыму в период раннего, да и не только раннего, средневековья, и то, что вопросы происхождения крымских  караимов стали сравнительно поздно предметом  научного интереса и изучения       ( не ранее середины XIX в.). Положение усугубляется отсутствием масштабных археологических исследований. Внимание к караимской проблематике проявлялось эпизодически, и нередко было связано с  политической конъюнктурой, либо с конфессиональным противостоянием, но не с наукой. Естественно, что при таких условиях до настоящего времени отсутствует системный подход в изучении истории и культуры крымских караимов. И все же накопленный  материал отечественных и зарубежных историков, этнографов, антропологов  и лингвистов позволяет в настоящее время представить в основных чертах этапы возникновения и развития крымско-караимской этнической общности.

      Совокупность этнических признаков однозначно указывают на автохтонность крымских караимов. Формирование этноса происходит в междуречье Альмы и Качи с центром в городе-крепости, господствующем в этом регионе – Кырк-Йере (Джуфт Кале). Не вдаваясь в подробности рассмотрение динамично меняющейся политической ситуации раннесредневековой Таврики, обратим внимание лишь на  имеющее отношение непосредственно к формированию крымско-караимского этноса.

       Начиная с гуннского нашествия (IV в), в Крым проникают тюркские племена. С этого времени полуостров заселяют кочевые  гунны-альтаугры, кутригуры, утигуры и др. (2). Появившиеся в Крыму в V – VII в.в. кочевники были носителями салтово-маяцкой культуры, точнее первой волны салтовцев. Значительная часть их поселений была уничтожена при вторжении на полуостров войск Хазарского каганата, «главную ударную силу которых, в свою очередь, также составляли носители салтово-маяцкой культуры» (3). Большинство салтовских поселений датируется YIII-X в.в. - временем господства в восточном, центральном и юго-западном Крыму хазарского государства. Салтово-маяцкая культура, сложившаяся в районе Дона и Приазовья, полиэтничная по своему характеру, была воспринята тюркскими племенами от алан. Среди семи ее локальных вариантов выделяют пять тюркских, в том числе  крымский.

       По И.Баранову, в наивысшей степени  тюркскому влиянию  подвергся именно крымский вариант в зоне непосредственных контактов тюрок с провинциально-византийской культурой Таврики (4). Последняя  значительное повлияла на салтовцев, что, помимо прочего, сказалось на социальном устройстве общества, проявляющемся в распаде патриархально-родовой общины и созданию условий перехода к ранним формам феодализма. В YIII-X в.в. хазары строят, либо перестраивают предшествующие укрепленные поселения. Наиболее крупные их них Сюйрен, Кыз-Кермен, Кырк-Йер, возможно Баксанская крепость. Кырк-Йер становится самым мощным крепостным сооружением Хазарии в Крыму, значение которого, обусловленное важным стратегическим положением, возрастает после антихазарского восстания Иоанна Готского в 787 г. После него, собственно, и начинается активное строительство крепостей Крымской Хазарии. Возведение крепостей, позволяющее контролировать подвластную территорию, использовалось в юго-западном Крыму и ранее. Хазары, таким образом, позаимствовали практику, успешно применявшуюся Византией в VI- VII в.в. Изменения затронули приемы фортификационного строительства, и, главное, состав гарнизонов. Если в византийских крепостях они, в основном, состояли из местных жителей, то в VIII-XI в.в. это были военные отряды хазарского каганата. Хазарское господство в Крыму привело к определенной стабилизации этнической обстановки: «консолидация вокруг крепостей салтово-маяцкого населения, количество которого значительно возросло в  IX-X в.в. привела к появлению в Таврике довольно плотного этнически однородного массива, доминировавшего на протяжении трех столетий в политической жизни полуострова (выд.В.К.) и благодаря которому, даже после ухода хазар, принадлежавшие им земли назывались Хазарией или Крымской Газарией »(5) .

      Крепости Хазарии, по существу базы, лагеря военных отрядов, основу которых, в свою очередь, составляли родо-племенные образования. В стратегическом, и  политическом отношении Кырк Йер был одним из наиболее значимых укреплений Хазарии, тем более, что конфронтация Византии и Хазарского каганата в  IX в. в Крыму, после подавления антихазарского восстания и перехода под контроль хазар  значительной части Крымской Готии, усиливается и дальше. Этот период совпадает по времени с гражданской войной в Хазарии, причиной которой было принятие на государственном уровне нового вероисповедания. Если упомянутое событие у историков сомнений не вызывает, то сама форма принятий религии (ортодоксальный  иудаизм или караимизм) давно стала темой продолжающихся дискуссий в научном мире. В отечественной историографии достаточно сильна позиция относительно принятия хазарами караимизма. Ее разделяет  и значительная часть зарубежных историков. Многие не считают возможным дать однозначный ответ, что, например, прослеживается во взглядах академика М. Артамонова : «...иудейство хазар факт исторически бесспорный, следовательно, та или иная форма иудаизма (выделено В.К.) не только могла, но и должна была проникать всюду, куда попали хазары» (6). В то же время есть достаточно оснований считать, что хазарами был принят библейский иудаизм (т.н.мозаизм) – религия, основанная на исповедании исключительно Ветхого завета. И лишь позже, у части ее носителей в Крыму, она, благодаря сходству основных позиций религиозных учений, трансформировалась в караимизм.

       Очевидно, что в сложившихся условиях внешней конфронтации и внутреннего бескомпромиссного противостояния, гарнизон  Кырк Йера должен был состоять из  наиболее преданных властным структурам каганата воинов, придерживающихся той же веры, что и правительство.

       Конкретное установление этнической принадлежности населения  Кырк-Йера вряд ли когда-нибудь станет до конца возможным. Безусловно, наличие в нем родоплеменных  групп булгарского, хазарского, огузского происхождения, союзных хазарам печенегов, ассимилированных тюрками сармато-алан... Вышеизложенное фиксируется особенностями караимского языка. По Н. Баскакову «...данные караимского языка указывают на то, что караимы представляют собой результат взаимодействия более древних и различных по происхождению племен и групп, которые входили последовательно сначала в состав таких племенных союзов, как булгарский, хазарский, огузский или узо-печенежский, затем в кипчакские союзы» (7). Появление в XI веке в Крыму половцев оказало значительное влияние на формирование крымско-караимского народа. Судя по всему, половецкое – последнее и наиболее мощное включение в караимскую общность, завершило процесс этногенеза. Сходство крымско-караимского и кипчакского языков неоднократно отмечали тюркологи, в частности, В. Радлов, Т.Ковальский, Н. Баскаков и др., что обусловило отнесение языка к западно-кипчакской подгруппе тюркских языков.

       Мощная Кырк Йерская крепость стала катализатором в ускорении процессов этногенеза. Местные родо-племенные образования были вовлечены в орбиту военно-политических действий хазар, а продолжавшиеся вторжения в Крым заставляли их объединяться с наиболее сильной в военном отношении группировкой юго-западной Таврики. На этой основе союзнические отношения перерастают в родственные. Исследования антропологов подтверждают наличие тюркского типа и признаки смешения предков крымских караимов с местным населением. Одним из последних этнос исследовал известный антрополог, академик В. Алексеев в начале 70-х годов ХХ столетия.   Он, в частности, отмечает, что караимский «антропологический тип сложился на основе антропологических особенностей хазарского населения...предки караимов включили в свой состав местные этнические  группы» (8).

       В итоге, можно констатировать, что на протяжении конца YIII-XI веков  в округе Кырк Йера возникают условия развития этногенеза и формируется народность, этноним которой в настоящее время – крымские караимы.  По особенностям образования караимский этнос относится к «региональным народностям» по терминологии Ю. Бромлея «...для этносов, генетически восходящих к целым мегаплеменным общностям (семьям племен) и включающих (в той или иной форме) несколько ареальных образований...»(9).

     Применительно к караимам, мегаплеменные общности – это хазары, булгары, аланы, а ареальные образования – это местные родоплеменные союзы междуречья Альмы и Качи, т.е. региона, вошедшего в состав Хазарии на рубеже  YIII-ІX в.в. Образование крымско-караимского этноса происходило в условиях сложного синтеза народностей (этнических групп, племен...), что в этнологии определяется как этногенетическая миксация. Она протекала при преобладающем и интегрирующем значении тюркского этнического компонента. Несомненно, комплексный подход к изучению истории образования крымских караимов этнологами и антропологами позволит полнее воссоздать механизм этногенетических процессов и картину происхождения народа. Подобная методика была уже успешно использована при рассмотрении этнической истории азербайджанцев, балкарцев, карачаевцев, осетин, хакасов и др. академиками Ю. Бромлеем и В. Алексеевым (10).

       В этнической культуре выделяются два генетических слоя: «исторически ранний, состоящий из унаследованного от прошлого компонентов культуры и поздний, включающий новые современные культурные явления» (11).Ранний слой отражает период этногенеза народа. Сформированный на древнем этапе исторического развития, он включает наиболее устойчивые особенности культуры, которые сохраняются на всем протяжении существования этноса. Они-то и выделяют народ среди других этнических общностей. Особенности этнокультуры крымских караимов связаны с гетерогенностью, традиционностью, длительным периодом локального местонахождения, конфессиональной принадлежностью.

     Гетерогенность прослеживается в языке, близкородственному булгарскому, карачаевскому, кумыкскому и крымско-татарскому. Н. Баскаков считает караимов в известной степени «хранителями норм и традиций кипчакского (или половецкого) языка (12). По К. Мусаеву, караимский язык содержит «еще немало слов неизвестного происхождения, изучение которых может продлить дополнительный свет на исторические связи караимов с другими народами и их языками» (13). Лексика караимского языка включает древнебулгарские, хазарские, старокрымские слова. Фольклор, обычаи, традиции, кухня, обряды однозначно указывают на связь древних предков караимов с различными тюркскими народами. Эти пласты этнокультуры (их можно назвать этнографическими) необычайно устойчивы в культуре любого народа. Свойственный же крымским караимам консерватизм жизненного уклада позволил сохранить многое из наследия прошлого вплоть до конца XIX  столетия и даже позже. Так еще в начале  XIX века в каждом караимском доме находилась переносная медная печь для обогрева комнат – мангал, что являлось отголоском кочевой жизни предков. Обустройства, планировка, интерьер дома, сохранявшие немало элементов кочевого быта, начинали меняться не ранее второй половины XIX века.

Проживавшие в городах хазары летом старались находиться в своих сельхозугодьях (пастбища, сады и пр.). Земля притягивала горожан, бывших еще  совсем недавно кочевниками. Проводя параллель с хазарами, С. Шапшал отмечает эту особенность образа жизни у крымских караимов: «не было, кажется, семьи, не имевшей своего виноградника, поля или сада, куда выезжали они из города на целое лето» (14). В подтверждение он приводит эпизод, когда летом 1827 года Хаджи-ага Бабович прибыл в Евпаторию из Карасубазара для решения неотложных дел. Необходимо было собрать джамат. Но выяснилось, что это невозможно, т.к. большая часть евпаторийских караимов находилась в своих  загородных усадьбах. Развитие приусадебных хозяйств и связанное с ним искусство разведения садов – одна из самобытных черт крымско-караимской этнокультуры. Длительное время садоводство в Крыму не имело того размаха, которое получило в XIX-XX в.в., и сконцентрировано было преимущественно в караимской среде. В 1912 году ученый-садовод Л. Симиренко писал: «В конце XYII века площадь, занятая плодовыми садами в Крыму, была сравнительно незначительна. Более частые садовые насаждения встречались по реке Кача при деревне Шуры и принадлежали караимам, жителям Чуфут-Кале» (15). Отмеченная характерная черта образа жизни караимов Крыма, уходящая своими корнями в хазарский период истории народа, проявлялась и в средневековье, и позже. «На рубеже  XX века в долине р. Альмы половина садоводов были крымские караимы. При численности менее 0,5% от населения Крыма караи составляли 10% действительных членов местного отдела Императорского Российского общества садоводов и на юбилейной выставке в 1908 году получили 20% всех наград» (16). В первой половине  XIX в. одним из лучших в Крыму считался сад Бабовича, в дореволюционный период славились сады Крыма, Прика, Сарибана. Широкую известность получил питомник Пастака. Помимо садоводства, многие караимы занимались коневодством, содержали овцеводческие хозяйства. Среди них также было много известных, как, напрмер, принадлежавшее городскому голове Евпатории С. Дувану, продукция которого не раз отмечалась медалями высшей пробы на Всероссийских выставках.

     Закономерно, что десятки караимов стали профессиональными агрономами и внесли немалый вклад в развитие агрономической науки как, например, С. Крым и А. Пастак.

      Отмечая сходные черты караимской этнокультуры с культурами тюркских народов, следует отметить  мощное влияние на караимов крымских татар, как следствие этнической близости и многовекового совместного проживания. Проявления его обнаруживаются практически во всех компонентах этнокультуры, включая язык.

     В 1841 г. в Евпатории печатается Ветхий Завет. К этому времени крымский диалект караимского языка настолько изменился под влиянием татарского и, отчасти, турецкого, что «...редактировавшие это издание члены Таврического Караимского Духовного правления удалили все архаизмы, затрудняющие понимание кроющегося за ними смысла и заменили их словами из современной им речи, да кстати, изменили и само произношение некоторых слов,

 применяя его к литературной татарской речи» (17). Проф. А. Дубинский отмечает, что влияние крымско-татарского языка на караимский достаточно рельефно проявляется при сравнении евпаторийского перевода с «переводом Библии на тракайском диалекте З. Мицкевича и Е. Раецкого, изданного в 1891 году» (18). Язык польско - литовских караимов, находясь в этнически неродственной среде, в значительно большей степени сохранил первозданную основу, чем крымских.

       Традиционность.  Социальное устройство Кырк Йера на раннем этапе развития можно определить как патриархально-феодальное протогосударственное образование. К XIII в., видимо, завершается процесс государственного устройства. Выделение родовой знати и утверждение главенствующего положения рода Узунов при наследственной передаче власти, окончательно установившиеся границы территории и прочее, позволяют говорить о нем как о княжестве. При этом складывается общество традиционного типа. Традиционность была уже заложена в генезисе общественного устройства, т.к. образующие его народности в подавляющем большинстве были кочевыми, а кочевой уклад жизни традиционен по своей природе. В то же время процессы седентеризации (оседания) заставляли кочевников адаптироваться к оседлости в условиях достаточно ограниченной территории. Экономическая основа жизни в Кырк Йере – натуральное хозяйство, для которого характерно сохранение и закрепление форм традиционного уклада. Важнейшими свойствами общественных традиций является их устойчивость и преемственность. Что же касается особенностей культуры, «при натуральном хозяйстве и относительной стабильности природной среды эти особенности отмечаются, как правило, наибольшей устойчивостью и постоянством, стойкостью наследования и передачи от поколения к поколению, что в свою очередь способствовало не только их консервации, но и служило одним из ведущих условий внутренней и внешней этнической идентификации» (19). Давнее кочевое прошлое предков караимов наложило отпечаток на все стороны жизни и стало одной из наиболее заметных особенностей этнокультуры. Это касается и ремесел, где в числе наиболее развитых, вплоть до  XIX в., было кожевенное, а также кухни, обрядов, фольклора и т.д. Отсюда и истоки стремления крымских караимов к реализации себя на военном поприще. Если в начальный период истории народа развитие военного дела было непременным условием выживания, то сотни караимов, посвятивших себя военному ремеслу в конце  XIX – начале  XX в.в. - следствие сформированной в древности и устойчиво сохраняемой в национальной ментальности направленности.

       Интересная связь с кочевым прошлым обнаруживается на основании имевшего место у крымских караимов в средневековье многоженства. Как известно, многоженство - явление достаточно распространенное в кочевой среде. Причины - преимущественно экономического характера, т.к. в кочевых сообществах доля женского труда в условиях натурального хозяйства чрезвычайно велика. «Поэтому и в многоженстве кочевников древней Центральной Азии и в стойком сохранении у них левирата, и в захвате во время набегов преимущественно  женщин очевидна экономическая обусловленность...» (20).

      Культурные традиции отражают основные особенности этноса, и при этом в них заложена информация об историческом прошлом. Сохранение  ее в значительной мере обеспечивается преемственностью, благодаря которой все, накопленное народом, передавалось из поколения в поколение. Как правило, в патриархальной родо-племенной среде преобладал способ устной передачи информации. Именно устная традиция фиксирует и закрепляет характерные черты этнокультуры древности. Воспроизводились они «в отлаженных, складывающихся веками, стереотипных формах и нормах общения, внутри, прежде всего таких институтов, как семья и община, передавались через устойчиво действующие способы личностной связи между людьми» (21). Относительно широкое использование письменности в крымско-караимском обществе следует относить к более поздним периодам истории народа. Вероятнее всего,  не ранее XYI в. Связано это с реформаторской деятельностью Синана бей-Челеби. По сути своей религиозно-просветительская, она способствовала развитию грамотности и заложила основы использования  письма, хранению и передачи информации в письменном виде. Традиция составления семейных сборников «меджума», которая еще в  XIX в. была свойственна почти каждой караимской семье, видимо, возникает не ранее рубежа XYI-XYIІ в. Меджума – сборники караимского фольклора, содержавщие также, информацию об обычаях, традициях, чертах национального характера и т.д. Однако, вследствие сравнительно позднего их возникновения, многое из того, что хранилось в устной традиции, было утеряно. Частично в силу того, что ряд древнейших событий спустя столетия приобрели в народной памяти расплывчатые очертания, либо вообще исчезли, заслоненные более современными, частично - в силу изменившихся общественных приоритетов развития и т.д. К тому же устная традиция передачи информации из поколения в поколение предполагает, что для крымских караимов особенно характерно наличие системы табуированных знаний. Они передавались изустно и, естественно, никак не могли быть запечатлены письменно. В статье Полкановых о реликтовых особенностях этнокультуры крымских караимов отмечается, что к табуированной  относилась, например, скрытая информация, касающаяся далеких предков, фортификационной системы Кырк Йера, особенностей древних культов, сведения о «происхождении, истории и культуре караев» (32). Убедительным подтверждением сказанному является открытие в 1998 году уникального гидротехнического сооружения (колодца Тик Кую и подземной галереи) вблизи малых крепостных ворот Кичик Капу (Джуфт -Кале). Исследователи начали поиск сооружения на основе отрывочных сведений из преданий и легенд, сохранившихся в народной памяти и передававшихся в устной форме. Значительный пласт информации об этногенезе и древнейшей истории, хранившийся и передававшийся длительное время лишь в устной форме, не был зафиксирован в письменном виде, что создает серьезные трудности в изучении и исследовании этнокультуры крымских караимов. Весомым фактором, определившим характер этнокультуры караимов Крыма, следует считать длительное пребывание их в пределах территории, включающей Кырк Йер и его округу. Эта ситуация сохранялась с начала формирования народности на рубеже YIII-IX в.в. вплоть до конца XYIІI столетия. Неизменность климатических условий, ограниченность природных ресурсов (обусловленная прежде всего незначительной территорией) при натуральном хозяйстве, определявшем характер экономики Кырк Йера и впоследствии Джуфт Кале и крайне незначительных возможностях увеличения численности населения, связанных, не в последнюю очередь, с конфессиональной принадлежностью, не могли не проявиться в национальном сознании и этнокультуре. Здесь также кроются истоки караимского традиционализма с присущим консерватизмом общественного устройства, патриархального уклада в быту, длительностью сохранения  моральных норм, обычаев и традиций, сформировавшихся в древности, а также наличия в этнокультуре элементов реликтовых верований. Бог, как и у ряда других тюркских народов, называется у крымских караимов Тэнгри (Танъры). В народной памяти сохранились понятия о божествах добра и зла: « Улуг-Ата» (великий отец), «Каргавлы-Ата» (отец-проклинатель);стойко держались обычаи, связанные с поклонениями силам природы и ее обожествлением. Долгое время (вплоть до современного периода) караимы соблюдали обычаи, связанные с культом предков, восходящие к шаманизму. Отголоски шаманизма прослеживаются и в других обычаях и обрядах, например, в погребальном. Можно упомянуть и о двенадцатилетнем календарном цикле, старинных названиях месяцев и дней недели т.д.

     Образование этноса в ограниченном пространстве и нахождение его в течение столетий в пределах ареала формирования наложило сохраняющийся до нашего времени отпечаток на крымско-караимскую ментальность. Проявление этого -  в сильном и устойчивом восприятии Джуфт Кале как родового гнезда, вне зависимости от места проживания представителя этноса. По существу, Джуфт Кале в караимском сознании – сакральный символ, где находятся истоки всего ,что присуще народу. В этой связи упомянем весьма примечательную особенность, связанную с культом  Священных Дубов. Сам культ практически идентичен с описанным Мовзесом Каганкатваци в сочинении «История албан» (Х в.) (изложенное  М. Каганкатваци повествует о тенгрианстве и связанном с ним почитанием  священных деревьев у дагестанских гуннов в YII в. н.э.). Почитание Бога Неба Тэнгри (Тенгри) как верховного Божества, по мнению большинства современных исследователей было присуще едва ли не всем кочевникам Центральной Азии (23). Тэнгри обладал в их понимании антропоморфными чертами и мог представляться в сознании и как Бог-повелитель, владыка, и как герой-исполин и, что крайне важно, как создатель, основатель рода, племени, народа, дающий жизненную силу потомкам. На караимском кладбище Балта Тиймэз (топор не тронет) с предками общались у дубов и через них с общим предком – прародителем, с Тенгриханом. Осознание источника существования и места его нахождения (Балта Тиймэз) проявлялось в том, что при переселении караимов в другие местности, подобные Балта Тиймэз, новых кладбищ не возникло. Таким образом, место мифологического предка и истоков бытия народа четко фиксировалось в Джуфт Кале - и нигде более. При этом древний обычай родовых захоронений (ведущий также начало с Балта  Тиймэз ) сохранялся на крымско- караимских кладбищах других регионов еще в ХХ столетии.

    Религиозный фактор занимает особое место в формировании этнокультуры крымских караимов. Нередко в исследованиях о происхождении и истории крымско-караимского этноса  религия рассматривается не как один из компонентов культуры, а как главная и порой единственная причина зарождения и формирования народа. В определенной степени, отмеченное отражает имеющую место в этнографической науке тенденцию к поиску обязательного этнодифференцирующего признака. О недопустимости подобного подхода предостерегал Ю. Бромлей, указывая, что ни один из компонентов культуры таковым являться не может (24). Тот или иной признак доминирует в определенном временном промежутке, но  только их совокупность приводит к образованию этноса при условии осознания себя, как общности, отличной от других.

       Отождествление крымских караимов с конфессиональной общиной приводит, как правило, к отрицанию их тюркской этнической принадлежности. Караимское вероисповедание служит основанием включения в семитскую этническую группу. Это прослеживается в трудах Г. Гретца, А.Гаркави, И. Берлина и в других  еврейских историков конца XIX- XX века. Отмеченное выше исчерпывающе охарактеризовал акад. А. Новосельцев: «В самой постановке вопроса об органической связи всех исповедовавших иудаизм (выд. В.К.) при разных конкретных аспектах подхода к проблеме истории хазар можно усмотреть суждение о едином еврейском народе, пронесшим свою религию (иудаизм) через столетия испытаний и борьбы с иноверцами. При этом часто игнорировались те сложные этнические и этнокультурные процессы, которые происходили в средние века как с самими евреями, так и с некоторыми другими этническими группами (хазарами, караимами, татами и т.д.), исповедовавшими иудаизм, но этнически не являющимися евреями» (25).

       Возвращаясь к теме принятия хазарами иудаизма отметим, что непрекращающиеся споры относительно направленности принятой религии (талмудического толка или караимизма) имеют под собой достаточно оснований. При внимательном рассмотрении дошедших до нашего времени материалов (прежде всего из арабских источников) и исключении из поля исследования документов, аутентичность которых вызывает сомнения (26), более правдоподобной представляется версия принятия в каганате так называемого библеизма или мозаизма.

     Религиозное учение утверждается на государственном уровне в ходе реформы царя Обадия  на рубеже  YIII-IX в.в. До этого времени, как справедливо отмечает М. Артамонов, «только среди кочевников, сохранивших патриархально родовой строй как форму, прикрывавшую до поры до времени классовую сущность отношений между сородичами, еще продолжала жить старая языческая религия, да каганат, опиравшийся на кочевников, как свою основную военную силу, хранил верность религии предков, подобно той, какая в YII веке известна у гуннов-савир и какая, по авторитетному свидетельству арабского писателя Ибн-Руста была сходна с религией тюрок» (27). 

     Несомненно, что те самые кочевники, на которых опирался каганат, и стали ядром формирующегося этноса Кырк Йера. Принятие новой религии предполагает длительный процесс изменения сознания. (28). При этом в традициях, обычаях, а, главное, в сознании продолжают сохраняться и проявляться черты верований периода зарождения народа, определяющие его этническую  самобытность и уже в силу этого необычайно жизнестойкие. Религия, которую исповедовали в конце   YIII в. кочевники в Хазарии, и которая по свидетельству Ибн-Руста, соответствовала религии гуннов-савир (29), была тенгрианством. Крымско-караимская этнокультура сохраняла и, в известной степени, продолжает сохранять немало черт религии, распространенной практически во всех кочевых образованиях Великой степи в  раннем средневековье. К ним относятся и  упомянутый культ Священных дубов на кладбище Балта Тиймэз, культ предков, культ всадника, поклонение солнцу и др. Несомненная связь с шаманизмом прослеживается в описываемом С. Шапшалом обычае изгнания злых духов из дома с помощью бубна, сохранившемся у караимов в Крыму еще в конце XIX в. (30). При избрании С. Шапшала гаханом был соблюден ритуал с поднятием на белом войлоке,  восходящий к древнему обряду посвящения кагана, связь которого с шаманизмом очевидна. Нужно отметить, что шаманизм не просто сопутствует тенгрианству, а является его неотъемлемой составляющей, сосредотачивая в себе обрядово-ритуальную сторону религии. В фундаментальном труде, посвященном шаманизму, М. Элиаде дает ему следующее определение : «...азиатский шаманизм следует считать архаистической техникой экстаза, в основе которой заложена первичная «идеология – вера во всевышнее небесное существо...» (Тенгри, прим. В.К.)(31). Относительно крымских караимов можно отметить что, сменив тенгрианство на новую религию, они сохраняли в обиходе обрядово-ритуальную составляющую раннего верования, отдельные черты которого  проявлялись еще в   XIX и даже в начале ХХ века. Нетрудно предположить, что если осколки реликтового верования  сохранялись в новейшее время, то насколько его влияние было ощутимее столетиями ранее. С учетом вышеизложенного также невозможно представить, чтобы кочевое  (полукочевое) сообщество безболезненно приняло новую религию, причем во многом чуждую самой природе образа жизни кочевника. Требовалось время для восприятия национальным сознанием нового религиозного учения. Есть основания полагать, что окончательное утверждение караимизма произошло не ранее  XI-XII вв., и становление новой веры шло под влиянием караимов-эмигрантов из Византии. Массовая эмиграция евреев в Крым (как талмудистов, так и караимов) прослеживается с периода гонений византийского императора Льва Исаврийского (YIII в.) и позже во времена правления Македонской династии. Возникают крупные караимские общины в Судаке, Старом Крыму. Феодосии. И талмудисты, и караимы развернули активную миссионерскую деятельность. Близкий по языку с Кодексом Куманикус первый перевод крымско-караимской Библии датируется концом XI, либо XII веками. По С. Шапшалу, существует предположение, что автором перевода был караимский богослов Аарон  І (32). Перевод Библии на крымско-караимский язык может являться свидетельством исповедания караимизма  населением Кырк Йера в отмеченный период. Хотя нельзя исключать и того, что перевод осуществлен с целью усиления миссионерской деятельности среди жителей  Кырк Йера, которые все еще придерживались библеизма (мозаизма). О наличии носителей этого религиозного учения косвенно свидетельствуют путевые заметки еврейского путешественника Петахии Регенсбургского, побывавшего в Крыму во второй половине XII века(между 1170 и1180 г.г.), где во время его беседы с «миним»  (еретиками) последние заявили «что отроду не слыхали и не знают, что такое Талмуд» (33). Последнее характеризует собеседников Петахии как мозаистов.

       Весомым доводом относительно окончательного утверждения караимской религии в  Кырк Йере в период между ХІ и ХІІІ веками является и датировка строительства Большой кенасы. Крымские архитекторы Е. Крикун и В.Даниленко, изучавшие храмовый комплекс Джуфт Кале, считают, что принятая дата постройки – XIY век - необоснованно омоложена и связана с относящимся к этому времени ремонтом храма (34). Следовательно, вполне допустимо возведение первого храма в промежутке между ХІ и ХІІІ в.в.

      Синхронно с утверждением новой веры должно было происходить и формирование религиозного сословия. Этот процесс представляется, как и ранее в хазарском каганате, недостаточно изученным. Среди существующих мнений и предположений оригинальна  и вызывает интерес версия Н. Голба : «можно высказать гипотезу, что хазарские жрецы-камы, которые ранее исповедовали тюркскую религию, культ – Тэнгри, после обращения в новую веру приняли обязанности еврейских священников. Это могло иметь место на ранней стадии религиозного развития хазар, ...когда первоначально хазарами была воспринята «примитивная» и элементарная форма иудаизма» (библеизм - прим. В.К.) (35). В отношении хазар представленная гипотеза маловероятна, хотя полностью не исключается. И все же при наличии кагана – верховного (пусть в то время уже во многом номинального) правителя-жреца и глубокой убежденности камов, подкрепляемой самим фактом существования могучего государства, основанного на вере отцов, версию Н.Голба трудно признать реальной (36). Иное дело в период, когда уже каганата не существовало и правитель патриархально-родового сообщества Кырк Йера, согласно древним тюркским традициям был в одном лице религиозным и светским вождем, но религия, в силу сложившихся исторических обстоятельств, представляла собой, вероятно, вплоть до Х - ХІ вв., ту самую «примитивную и элементарную форму иудаизма», которую называют мозаизмом. В обстоятельствах, когда пало мощное государство с верховным жрецом-каганом во главе, очевидно, дала трещину и убежденность рядовых жрецов-камов, что подготовило почву для перехода к новой религии. Осколок хазарского каганата - Крымская Хазария - в  Х -ХІ в.в., несомненно представляла собой уменьшенную копию социально-политического устройства некогда могущественного образования. Правитель  Кырк Йера, соответственно, имел тот же статус в Крыму, что и каган в Хазарии и, скорее всего, носил тот титул. Иногда встречающиеся в исторической литературе отрывочные сведения о том, что в ХІ в. ставка кагана Хазарии находилась в Крыму, видимо, лишь отражает сложившуюся ситуацию.

     Таким образом, с высокой степенью вероятности можно предполагать, что возникновение караимского духовенства в Кырк Йере – сложный процесс перехода древнего тюркского жреческого сословия на позиции новой веры. Мощным импульсом в его формировании и окончательного утверждения религии стала уже упоминавшаяся миссионерская деятельность караимов-эмигрантов, с особой активностью в  Х -ХІ столетиях.

В исторической литературе  сохранилось немало сведений об усилении ее активности в указанный период, в том числе у Г. Гретца и И. Синани (37). Описывая перепитии религиозной борьбы, оба автора упоминают о пребывании в Крыму караимского ученого Х века Якова бен Моше Га-Тамани (из Тамани) (38). И. Синани представляет его духовным главой караимов в Крыму (39). Ссылка на «Авне Зиккарон» А. Фирковича дает более подробное описание деятельности ученого, где отмечается и его прибытие в Чуфут Кале (Кырк Йер). Поселился ли он там постоянно – неизвестно. Оба историка фиксируют кончину и захоронение Моше Га-Тамани в 958 г. на территории Чуфут Кале. Впрочем, И.Синани выражает сомнение относительно даты смерти  и места захоронения (40). И хотя сведения о Моше Га-Тамани носят полулегендарный характер, но дают представление о развернувшейся в Крыму миссионерской деятельности и борьбе религиозных направлений – ортодоксального иудаизма и караимизма.

      Несомненно, что караимская религия в Кырк Йере не могла в описываемый период оказывать глубокого воздействия на  этнокультуру народа. Власть, сосредоточенная в руках родовой аристократии, носила светский характер, а этническая самобытность определялась, прежде всего, факторами, отмеченными ранее. Даже в XY столетии общество Кырк Йера не было глубоко религиозным. Подтверждением сказанному служит характеристика, данная ему И. Синани, из которой следует, что в XY веке религия не являлась господствующей идеологией, а религиозные нормы и законы не были нравственными ориентирами. Приведем несколько фрагментов из текста: «...сплошь да рядом все были неграмотные, и самые пастыри были люди малограмотные, еле-еле умевшие лепетать молитвы; застой дошел до того, что по неведению закона, считая дозволенным, они вступали в брак с иноверцами» (41). Караимский историк определяет весь период до XY І столетия как эпоху, когда крымские караимы были отсталы в религиозном отношении по причине изолированности от остального караимского мира и ввиду  необходимости постоянно вести борьбу за выживание (42). В целом, это соответствует действительности. Наиболее тяжелыми для Кырк Йера  стали XIY и XY вв. Изменившаяся политическая ситуация в Крыму, после вторжения татаро-монголов обострила междоусобицу в регионе. На рубеже  ХІІІ -ХIY столетий княжество теряет политическую независимость (43). Небольшое государство с крайне ограниченными людскими и экономическими ресурсами растратило свой потенциал в длительных перманентных войнах, а переселение Витовтом значительной части воинов и представителей национальной элиты в Литву в конце

ХIY в. усугубило кризис настолько, что возникла реальная угроза исчезновения крымско-караимской народности.

     В тяжелейший период истории в среде крымских караимов  появляется вождь, сумевший сплотить народ и, собственно, сохранить его как этническую общность. Но теперь этот вождь был религиозный. Выдающийся духовный наставник караимов Синан Челеби бей-Ходжи (1473-1551) прибыл в Джуфт Кале из Ирана с небольшой группой единоверцев в 1500 г. Неясно, почему именно Джуфт Кале был выбран Синаном для поселения, и в силу каких причин он был наделен неограниченной властью в крымско-караимской среде (во всяком случае, одними лишь незаурядными личностными качествами, которыми, несомненно, обладал Синан, это объяснить трудно). Караимы в описываемое время не имели сколь-нибудь значимых лидеров. В обществе прослеживались последствия ослабления властных структур, включая идеологические формы управления. Наметилась тенденция к   растворению крымскокараимского этноса в  близкородственном – крымскотатарском. Не случайно, уже в ХХ столетии, оценивая деятельность Синана Челеби, Б. Ельяшевич пишет, что «...великий вождь, радетель и просветитель крымских караимов, которых он спас от окончательной ассимиляции с местными татарами» (44). Жесткими, принудительными мерами Синан  проводит религиозную реформу, главной целью которой было распространение грамотности и основ караимского религиозного учения. Слово «распространение» выбрано не случайно, т.к. судя по всему, большинство жителей Джуфт Кале с караимской религией были знакомы поверхностно, если не сказать большего. Поэтому создаются учебные заведения для представителей всех возрастов. Любопытный штрих, характеризующий обучавшихся, приводит И. Синани : «Привыкшие к лесам и вольному воздуху, они не могли усидеть в комнате; стены училища просто  сжимали их. А, между тем, деваться было некуда, да и страх наказания брал свое, а потому, хотя неохотно, но все -таки училища посещались»(45). Насыщенная красноречивыми подробностями картина обучения, которую представил Синани – всего лишь образ, но, рожденный не на пустом месте, а соответствующий реальной обстановке начала XYI в., которая сохранилась в памяти караимского духовенства. Потомкам кочевников, действительно, был ближе «вольный воздух», чем изучение догматов религии, не отвечавших их образу жизни и истории.

     Синан Челеби умер в 1551 г., заложив не только основы религиозного воспитания, но, по-существу,  дав начало формированию целостного религиозного мировоззрения. Во многом благодаря его усилиям, религия, вплоть до второй половины XIX в., становится одним из доминирующих признаков этнокультуры крымских караимов. На протяжении трех с половиной столетий власть сосредотачивается в руках религиозных вождей, а авторитет священнослужителей становится непререкаемым. В рамках господствующей религиозной идеологии вырабатывается концепция происхождения крымских караимов. Суть ее в общих чертах сводилась к идее видеть в них потомков израильтян, переселенных в YIII в. до н.э. (после разгрома и оккупации Израиля в 722 г. до н.э. Саргоном ІІ) на территорию Ассирии. Часть из них была расселена в регионах, впоследствии оказавшихся в составе Хазарии. Допускается возможность ассимиляции израильских переселенцев со стороны хазар. Считается, что в Крым они попадают в период подчинения значительной части полуострова Хазарским каганатом. Существующие незначительные отклонения от описанной схемы концептуальную основу не меняют. Изложенная концепция, помимо того, что объясняла присутствие караимов в Джуфт Кале с раннего средневековья, соответствовала канонам религиозного учения и позволяла поддерживать особый привилегированный статус караимского духовенства, в среде которого она оставалась практически неизменной на протяжении всей его истории. Чтобы убедиться в изложенном, достаточно ознакомиться с произведениями религиозных авторов конца ХІХ - начала  ХХ века. Среди которых, уже неоднократно цитировавшаяся «История возникновения караимизма» И. Синани; «Три странички» и «Очерк возникновения караимизма» Т. Леви-Бабовича; «Беседы о караимстве» С. Прика и др.

      Со времени Синана Челеби крымскокараимская народность стала приобретать черты конфессиональной общины. Процесс растянулся на столетия и, естественно, оказал глубокое воздействие на ментальность, быт, общественный уклад и прочее. Необходимо также учитывать, что караимское религиозное учение, пережив подъем в Х-ХІІ в.в., к ХYI столетию находилось в состоянии кризиса. Это проявлялось, в частности, в сокращении числа караимских общин. Не оценивая причины явления, лишь отметим его продолжение и в последующем. Не случайно к началу ХХІ в. число приверженцев караимизма во всем мире составляет несколько тысяч человек. В период же расцвета учения Анана ибн Дауда указывают на десятки, а иногда -  и сотни тысяч его сторонников. В дальнейшем, часть их вернулась в лоно ортодоксального иудаизма. Меньшая часть наиболее стойких (в основном представителей духовного сословия) при распаде общин переселялась в места компактного проживания единоверцев. Таких мест оставалось все меньше и меньше. Одним из последних подобных регионов в XYI столетии стал Крым. Очевидно, что формирование караимского духовенства происходило и при участии переселившихся  в Крым единоверцев в  XYI- XYIІІ в.в. Эпизодические переселения в Крым подтверждаются формулировкой резолюции о самоопределении караимского народа, принятой ІІ Национальным съездом караимов (27 августа – 3 сентября 1917 г., Евпатория). В результате обсуждения по настоянию духовенства утвержден проект определения, согласно которому «караимами называются люди, исповедующие караимскую религию и составляющие особую исторически сложившуюся народность (при этом под караимской народностью разумеются караимы, живущие в Крыму и примыкавшие к ним издавна, еще до присоединения Крымского полуострова к России, вступившие с ними в браки и беспрерывно духовно питавшие их караимы Константинополя, Египетские, Иерусалимские, Багдадские, Сирийские и Литовские (выд. В.К.). В абсолютном исчислении переселения из приходивших в упадок караимских общин зарубежья были незначительны и не могли (уже в силу своей малочисленности) изменить  этнической обстановки. Однако, их вклад в сохранении незыблемости религиозных канонов несомненен. Усиленно поддерживалась и вышеизложенная концепция происхождения крымских караимов. Будучи сам представителем духовного сословия, но искренне пытавшийся разобраться в вопросах истории и этногенеза своего народа,  Б. Ельяшевич в своем очерке «Племенное происхождение караимов Крыма» отмечает :"...следует заметить, что духовенство караимов также всегда внушало  им мысль об их происхождении от сыновей Израиля...» (47).

       В период после  XYI столетия крымско-караимскими  религиозными писателями, богословами, теологами создано объемное литературное  наследие. Его исторические аспекты касаются лишь возникновения и развития караимской религии. Сведения об этнической истории народа фактически отсутствуют. Не содержит оно и материалов этнографического характера. Исключение представляет работа С. Бейма «Память о Чуфут-Кале» (1862) с  подробным описанием караимской свадьбы. (48). Вторая половина XIX в. – время, когда караимы начинали жить в другом измерении.  Время активной литературной и исследовательской деятельности А. Фирковича, давшей мощный импульс к изучению истории и этнокультуры крымских караимов, прежде всего, раздвинувшей в прошлое временные рамки их пребывания в Крыму (49). В отношении же этногенеза народа, по ряду основных позиций его взгляды коренным образом не отличались от принятых в религиозной  среде.

     Религиозная идеология господствовала в крымскокараимском обществе с XYI по XIX столетия не могла по своей сути терпимо относится к культурному наследию народа, накопленному до XYI в. и сформированному на иных идейно-нравственных основах. Происходило выхолащивание древнего мировоззрения, сохранившего черты кочевых родо-племенных образований. Они упорно сохранились в быту, способах ведения хозяйства (которое продолжало носить натуральный характер еще в конце  XYIІІ в.), традициях, обычаях и пр. Не была изжита до конца и устная традиция передачи информации, способствовавшая сохранению преемственности национальной культуры. Но, все же, значительный пласт сведений о древней истории, хранившийся в народной памяти и передававшийся из поколения в поколение в устной форме,  был безвозвратно утерян.

     С XY в. усиливаются (если не сказать -  устанавливаются) контакты крымских и литовских караимов с остальным караимским миром. Караимские общины Крыма и Литвы состояли в переписке с известным ученым Ильей Башиячи Адрианополити (Адрианопольским), автором книги «Плащ Ильи» (долго воспринималась всем караимским миром как религиозный, богословский, гражданский и уголовный кодекс). Средоточием караимской учености в XY столетии был Константинополь. Он оказал существенное влияние на развитие караимской религиозной мысли в Крыму и Литве, которые впоследствии и стали мировыми центрами караимского вероучения. Крымские и литовские ученые и писатели внесли весомый вклад в развитие религиозной науки и культуры (50). Осознавая себя (и не без оснований) продолжателями традиций, заложенных А. Ашером, В. Нагавенди, М. Га-Рофе и другими  выдающимися караимскими мыслителями и писателями, они сосредоточили свои усилия на истории развития религии, углубленном исследовании различных аспектов вероучения. Под этим углом  рассматривалась и история караимов Крыма. Таким образом, этническая и политическая история, этнокультура выпадали из поля зрения создателей  крымско-караимской письменной культуры. Устная традиция отражения в ней не нашла. В контексте фиксируемого показателен эпизод, связанный с приездом французского маршала Мармона в Евпаторию в 1834 г. Во время посещения кенас он задал вопрос старейшинам о древней истории народа. Присутствовавший при этом  А. Фиркович в своих «Путевых заметках» пишет, что они не в состоянии  были дать на него ответ. По их словам, соответствующая информация содержалась в старинных книгах, уничтоженных в прошлом во время войн (51). Справедливости ради следует признать, что старейшины явно грешили против истины. В эпоху, когда крымские караимы вели в Кырк Йере борьбу за существование, книги не писались, а религиозная литература позднего времени события той эпохи не отразила.

    И в крымском ханстве, и в польско-литовском государстве, и в составе России караимское духовенство представляло народ в отношениях с официальными властями. Искренне отстаивая его интересы, оно в то же время, сформировало устойчивое представление о крымских караимах  как конфессиональной общине. Не в малой степени возникновению устойчивого стереотипа восприятия (не изжитого полностью до нашего времени и периодически проникающего в науку) способствовало и то, что крымские караимы на протяжениии позднего средневековья и нового времени находились под мощным воздействием религиозной идеологии. Религиозный фактор в этот период был доминирующим этнодифференцирующим признаком и глубоко отразился на этнокультуре народа.